«Мой муж Даниил Хармс» — реверанс поэту и писателю Даниилу Ювачеву. В качестве литературной основы режиссер Челябинского театра кукол им. В. Вольховского Александр Борок использовал воспоминания вдовы писателя Марины Дурново, урожденной Малич.
Через прямую речь любящей женщины, странноватые стихи, бесконечные повторения, резкие фразы, через слова и молчание авторы спектакля создали портрет человека-абсурда, мастера рифмованной бессмыслицы, гения парадокса. А вместе с тем рассказали о судьбе целой страны.
«Женский» спектакль
Парадоксы и провокация начинаются с первых минут спектакля. Бесконечно повторяя незамысловатое стихотворение про ласточек, палочки, лампочки и рюмочки, четыре актрисы, одетые в мужские костюмы и грубые ботинки, как будто не замечают, что зрители уже расселись по местам. Звучит третий, четвертый, пятый, шестой звонок. Испытывая раздражение, не сразу осознаешь, что это не актрисы, а ты, зритель, не заметил перехода из мира реального в мир театральный.
«Мой муж Даниил Хармс» — не первый спектакль Александра Борока, связанный с этим поэтом. Еще во времена «Черного театра» он совместно с Сергеем Плотовым ставил «Вещь». Провокационная форма, небанальные и неожиданные решения (сам Борок, например, играл там, помимо прочего, девочку) — все это отличало ту постановку и отчасти прослеживается в новом спектакле. И снова парадокс. И снова Хармс предстает во всей красе таким, какой он есть. Хотя мы не видим поэта на сцене — только слышим его стихи, истории о нем.
«Мой муж Даниил Хармс» — спектакль «женский». Пять актрис и две куклы в человеческий рост. Марианна Тарасова ведет главную героиню спектакля, Марину Дурново. Екатерина Асанкина, Арина Згурская, Мария Серебрянская (все работают в театре первый сезон) и Мария Уфимцева играют, кажется, десятки ролей сразу, поочередно произнося текст, перекидываясь фразами, как мячиком в пинг-понге, каждую минуту меняя интонации, высоту голоса, характер и настроение.
Женщины становятся проводниками внутреннего мира мужчины, которого сложно назвать примерным семьянином и добропорядочным гражданином. Противоречивый, непредсказуемый, самоуверенный, неординарный — он не боялся сойти за сумасшедшего и вызвать к себе неприятие. В то же время он был любим. Такой образ складывается из реплик актрис, цитат, воспоминаний, а также из картинок и фотографий, которые в ходе спектакля проецируются на предметы сцены и подвешенный экран.
И смешно, и грустно, и страшно…
Сама Марина Дурново в этом спектакле — только кукла (хотя к концу спектакля кажется, что персонаж сливается с актрисой Марианной Тарасовой) — ведомая, неспособная что‑то поменять, попавшая в водоворот под названием «Хармс» и безвольно несущаяся вслед за этим потоком. В какой‑то момент ей начинаешь сочувствовать, ведь она искренне любила человека, который не видел ничего зазорного в случайных связях, не особо озадачивался семейным благополучием. Но в ее глазах он был гением. И гения видим в его образе, созданным в спектакле, мы сегодня.
Видят зрители и другое — ту эпоху, время репрессий, блокаду Ленинграда, голод. И беспомощный народ. Режиссер строго следует за текстом, за воспоминаниями Марины Дурново, ничего не добавляет и не интерпретирует, не пытается сделать политической высказывание. Он просто показывает прошлое глазами очевидца.
При этом Александр Борок выбирает именно те фрагменты, которые заставят содрогнуться даже самого черствого зрителя. Например, сцена, где Марина Дурново переходит покрытую льдом Неву, чтобы принести Хармсу, который тогда доживал свои последние дни в заключении, крохотный кусок хлеба. На ее глазах от голода умирает ребенок… Мы не видим ни заснеженного Ленинграда, ни детскую смерть, ни даже саму рассказчицу. Тем не менее образ сам собой возникает перед глазами. В этом особая метафизика этого спектакля. Его незримая, но ощущаемая глубина. Парадоксальный, одновременно резкий и незаметный переход от абсурда и нелепости, вызывавших вначале смех, к абсурду нечеловеческой жестокости и ужаса.
Еще одна особенность спектакля — своеобразное продление сцены. Александр Борок и художник Елена Хохлович разделяют зрительный зал подиумом, который соединяет сцену с последним рядом. Установленный под наклоном, он становится дорогой жизни и дорогой смерти, путем «с горы» и путем «в гору», мостом, который соединяет прошлое и будущее, лучом, который разрывает темноту зрительного зала и делает пространство спектакля, его мир и его персонажей еще ближе к зрителю.
Спектакль «Мой муж Даниил Хармс» — одинаково интересно слушать и смотреть. Сложно сказать, что здесь первостепенно — текст воспоминаний, в котором и боль, и любовь, и счастье, и трагедия, музыкальное сопровождение или визуальный ряд — проекционные экраны, сменяющие друг друга картинки, световые эффекты… и пять удивительных женщин — с одной стороны, обезличенных, а с другой — вмещающих в себя целую вселенную, имя которой Хармс.
